В связи со "святыми 90ми" припомнились 2 песни, исполнявшиеся нами в 1998-99м. Тексты писал прямо на репетиции, в ангаре, где мы играли, а отец басиста держал предполагавшийся к продаже "стеклоомыватель" "Росинка" (незабываемый вкус). Понятно, это мог быть только рэп (рок мы люто ненавидели). В целом — вполне искреннее подростковое чувство. Возможно, как-нибудь оживим и подарим Наине Иосифовне:
.
Есть много разных улиц в этом городе
И я люблю, сутулясь, прогуливаться там, где
Чугунный Ленин, оперный театр,
Эскадры темных зданий окнами манят...
Я — Робинзон, я вижу, как палубы светлы,
Как женщин развлекают импозантные козлы,
И мне знаком до боли их долларовый лоск,
Как кровью, им пропитан и мой туземный мозг.
Но есть места другие, другие места.
Там правила суровы, идеология проста:
Сто рублей на всю семью, отец и мать в запое.
Я видел, б..., я знаю, что это такое...
.
Улица Амундсена, четырнадцатый дом,
Стучим два раза, откроют — зайдем.
Героин, эфедрин, тазепам, радедорм,
В трясущуюся горсть насыпан белый корм.
Девять часов, снова Главный Проспект.
Рубиновое пламя в окнах черных карет.
Видишь — на асфальте сидит человек?
Человеку, между прочим, одиннадцать лет.
Хлеба бы кусок, но клея мешок
Заставляет его думать, что он — сыт.
Эй, прохожий, прислушайся, может
И тебе знакомо то, о чем он хрипит?
.
Этот город корнями прорастает во мне.
Этот хлопковый дым над моей головой...
Я забыть не могу, как ползет по стене
Вороватое солнце с улыбкой кривой.
Ботанический сад, старики у крыльца
Дорогие приметы чужого лица
Эта улица, ночь и аптека с торца...
Эта жизнь будет биться во мне до конца,
Эта жизнь будет биться во мне до донца.
.
.
РУССКОЕ РАДИО
Каждый день я молчу.
И молчание дышит.
Молотком в подворотне
Заходится сердце.
Этот звук никому
Никогда не услышать.
Это — радио тех,
Кому некуда деться.
Это — радио холода, радио голода.
УКВ переулков, бельём занавешенных.
Это там, где невинность потеряна смолоду.
Это где-то, где слёзы вскипают от бешенства.
Видишь, доктор наук собирает бутылки там?
Генеральный конструктор — в Метрополе, привратником.
Жизни не было, нет и не будет. За вычетом
Поколения Next в бейсболках и ватниках.
Шестисотый? А я вот — двухсотый, здорово!
Я срываюсь с волны, барахлит моё радио.
Необутых, раздетых, лишившихся крова
Сколько их наплодила твоя демократия?