Капитализм деградирует и сошёл с ума. Эти слова принадлежат не какому-нибудь марксистскому леворадикалу, а вполне себе респектабельному буржуазному политику – президенту Франции Эммануэлю Макрону. Он произнёс эти слова накануне саммита большой семёрки – собрания крупнейших империалистических держав, которые определяют судьбу мирового капитализма.
Макрон выразил обеспокоенность постоянно растущим глобальным неравенством, однако умы властителей мира терзают и другие проблемы. Мировая экономика растёт крайне вяло, инвестиции и финансовые спекуляции не дают прежней отдачи, а недовольство массовым притоком мигрантов уже не удаётся скрывать под маской мультикультурализма и толерантности. На наших глаза капитализм становится всё более «неправильным», подрывая веру в силу рыночной саморегуляции даже у самых верных ее последователей.
Что же случилось к мировым капитализмом за последние годы? С момента глобального кризиса, случившегося уже более 10 лет назад окружающий нас мир изменился, а его противоречия, которые накапливались десятилетиями, сегодня приобретают самые уродливые формы.
Итак, острая фаза Великой рецессии давно прошла, а мировой капитализм никак не выйдет на докризисные темпы роста. В 2018 г. мировая экономика выросла чуть более, чем на 3% и это почти на треть меньше, чем в середине двухтысячных. Но это ещё не самая большая проблема, были времена и похуже. Ярче всего проблемы капиталистической экономики, которая зарождалась и всегда существовала как глобальная экономическая система, отражает состояние самой глобализации, то есть международных экономических отношений. Внимания заслуживает отношение объёмов международной торговли и инвестиций к мировому ВВП. Этот показатель стремительно рос всю докризисную эпоху. В 2007 году он достиг своего максимума, в 51%, увеличившись на 30 процентных пунктов с 1980-х. А вот после мирового кризиса происходит последовательное снижение этого индекса глобализации, который сегодня составляет около 31%.
Одновременно с этим сокращается значимость такой составляющей традиционной мировой капиталистической экономики как глобальные цепочки стоимости. Если с 1995 по 2007 гг. доля чистого национального производства в мировом ВВП упала с 86 до 79% (национальное производство замещалось производством в транснациональных корпорациях), то с 2009 года это значение вновь выросло на 2 процентных пункта. Вместе с этим, за тот же период прибыли семисот крупнейших транснациональных корпораций, базирующихся в странах капиталистического центра, упала на 25%. Вместе с этим параллельно росла прибыль предприятий, ориентированных на национальный рынок.
Подорванным оказался и мировой рынок капитала. Только в 2017 году резиденты США сократили инвестиции в Европу в 10, выведя из стран Еврозоны 274 миллиардов евро. Европа не осталась в долгу, сократив млрд вложения в Соединённые Штаты на 67 миллиардов евро. Естественно, эти тенденции сопровождаются и изменениями в политическом поле, который характеризуется всеобщим обострением протекционистских тенденций. За последние почти 10 лет странами мира было принято около 6000 мер, регулирующих международную торговлю, инвестиции, миграцию. И три четверти из них носили протекционистский характер, и только четверть была направлена на либерализацию международного движения товаров, капиталов и рабочей силы. Лидером современного протекционизма являются Соединённые Штаты. Самым свежий пример – торговая война между США и Китаем, в которой американское государство увеличило ввозные пошлины на китайские товары на сотни миллиардов долларов.
Однако было бы ошибкой связывать такое поведение США с личностью Трампа, который всегда отличался агрессивной, изоляционистской политической позицией. Ещё в последний период правления Обамы американское государство увеличило количество ограничительных мер в три раза. В первую очередь, против стран ЕС. Естественно, это вызвало ответные шаги со стороны европейских государств.
Санкции против России, Брексит и рост популярности евроскептиков в Франции, кризис интеграции на постсоветском пространстве. Всё это говорит о том, что глобалистские тенденции, о которых говорили представители мейнстрима последние десятилетия, наткнулись на свой естественный предел. Вопрос, почему? Ответ на него был ещё Розой Люксембург. Она писала о том, что капиталистическая экономика, развиваясь по экстенсивному сценарию, поглощая все большую часть не капитализированного мира, безусловно, когда-то придет к границам своей экспансии. И однажды мир уже подходил к этим границам, это было как раз в 1970-е годы. Тогда капиталистический мир, уткнувшись в границы мира социалистического, исчерпал практически свои источники развития. Стагфляция, нефтяной шок, падение нормы прибыли относительно послевоенных лет в 4 раза, всё это поставило большой знак вопроса над будущим капиталистической экономики.
И тогда капитализм нашел весьма специфический выход из сложившейся ситуации. Источником роста мировой экономики и прибыли корпораций стало не ускорение научно-технического прогресса, а простой паразитизм. Капитализм развивался за счет эксплуатации дешевой рабочей силы, жесткого подчинения периферии мировой экономики центру, роста неравенства.
Все мы знаем о том, что производства были переведены из Европы, из Соединенных Штатов в азиатский регион. Это привело к стремительному расширению рынка труда в мире, и снизила капитал вооружённость рабочей силы в мире на 55-60%.
Естественно, это позволило западным корпорациям существенно снизить свои издержки. Импортные цены для американских компаний резко упали и если мы посмотрим на динамику последних десятилетий, то обнаружим, что импортные цены для США росли в 1,6 раза медленнее, чем инфляция в Соединенных Штатах.
Однако такая попытка развивать одну часть мировой экономики за счет угнетения другой создаёт проблемы в развитии не только у объекта эксплуатации, но и у самого эксплуататора. И, в конечном счете провоцирует такие противоречия в развитии мировой экономики, которые приводят к кризису всей системы.
Возможность эксплуатировать дешёвую рабочую силу снизило интерес западных экономик к инвестициям в новые технологии, которые замедлялись последние десятилетия.
Вот, например, динамика инвестиции в IT, самый передовой сектор современной экономики и науки.
Этот показатель стремительно рос до 80-х годов, после чего начинается фактически стагнация, которая продолжается по сей день. В 90 застой был временно сменился бурным ростом, но он закончился так называемым кризисом «дот комов» и, как оказалось, носил чисто спекулятивный характер. Что характерно, в эпоху в двухтысячные рост экономики не сопровождался увеличением инвестиций в сферу IT, а наоборот, наблюдалось даже небольшое падение данного показателя.
Одновременно падали темпы роста инвестиций в основной капитал. Если в послевоенные годы они прирастали ежегодно, в среднем на 4%, то в 80-е годы уже на 2,9, а в последние десятилетия на 1,8%. Естественно, это влечёт за собой и замедление роста производительности труда. В послевоенные годы они составляли, где-то 3,3%, а в последнее десятилетие менее полутора процентов.
Использование дешевой рабочей силы подорвало и структуру занятости, как и в центре мирового капитализма, так и на периферии. В период с 90-х годов по сегодняшний день, наибольший прирост рабочих мест в американской экономике наблюдается в наименее оплачиваемых и в самых низкопроизводительных отраслях. При этом в высокопроизводительных секторах экономики рабочие места почти не создаются или создаются в небольшом количестве.
Одновременно, получив возможность эксплуатировать дешевую рабочую силу, западные корпорации стали сокращать зарплаты и своим рабочим. А с 70-х годов рост заработных плат всё больше отстаёт от роста производительности труда, а инфляция, наоборот опережает его. увеличивается расхождение между темпами роста производительности труда и темпами роста реальных зарплат.
Эти тенденции привели и к росту социального неравенства во всём мире. Оно выросло не только в США и Европе, но и в экономиках периферии. Например, в Китае, где главными бенефициарами роста китайской экономики по 15% в год были, в первую очередь, китайские олигархи, которые уже догнали американских «коллег» и теснят их на первых строчках журналов «Форбс». При этом простой китайский рабочий куда медленнее увеличивает свое благосостояние, платя за него совершенно не эквивалентную цену, работая часто в тяжёлых, изнуряющих условиях без достаточной социальной защиты со стороны государства
Какой из этого можно сделать вывод? Капитализм, уже однажды придя к кризису, к границам своей экспансии в 70-е годы, смог преодолеть этот барьер. Он поглотил Советский Союз и социалистический мир, он вторгся в Китай и другие не капитализированные страны мира, однако сейчас – это предел вновь видится на горизонте. И нового источника для паразитизма современной мировой экономики становится всё меньше и отряды клещей и клопов начинают поедать друг друга.
Кризис капитализма – не столько рыночный, сколько системный – свидетельствует о том, что старые производственные отношения вступают во всё более явное противоречие производительными силами. А по законам исторического материализма – это является преддверием социальной революции, которая будет призвана разрушить общественные отношения, которые уже становятся откровенным тормозом прогресса.